К сожалению, я так часто вижу эти перекосы у волонтеров, которые перестали реально осознавать, что творят.. и спросить у них нельзя, сразу я живодер, и вообще, "а ты сама-то жить, наверное, хочешь. СПАСТИ НЕСПАСАЕМОЕ, или РУССКИЕ НЕ СДАЮТСЯ.
Эта заметка далась мне очень непросто.
Возможно, потому, что мне самой не раз приходилось принимать в жизни то самое «непростое, но правильное решение», на котором иногда настаивают ветеринары. От которого потом рыдаешь ночами по нескольку недель или месяцев, и мучаешься: «А правильно ли я поступила? А может быть, нужно было подождать… побороться?». Вспоминаешь, прокручиваешь в голове каждый миг болезни своего любимца, и думаешь, думаешь…
Вы догадались – речь об «усыплении». «Эвтаназии». О слове, ставшем сейчас чуть ли не бранным.
Увы, в пору моей ранней юности у ветеринаров не было и десятой доли теперешних возможностей. Да и сейчас они далеко не всесильны. Мне каждый раз невыносимо горько вспоминать «эвтаназию» своих животных, но мне не в чем упрекнуть ни себя, ни врачей. Я уверена, что всё, что мы сделали - мы сделали правильно и своевременно…
А теперь – к делу. Друзья мои, мне кажется, со спасением животных уже идёт какой-то… перегиб, что ли.
Это просто какая-то истерия жалости, и спасения всех от всего – не глядя на обстоятельства, на законы, на жизненные реалии.
Есть ли некая граница, за которой спасение превращается из светлого, доброго действия в жестокость, в сплошное мучение для животного, которое никому не может пожаловаться, не может совершить суицид, не может убежать, спрятаться в дальний тёмный угол, и там, наконец, обрести покой?
Потрясающий вывод Мирового конгресса ветеринаров-иппологов, Тюбинген, Южная Германия (президент конгресса – доктор Х. Штрассер, специалист по заболеваниям опорно-двигательного аппарата у лошадей), 2006 год: «Боль не была выделена большинством лекторов как главный разрушающий фактор, влияющий на хорошее качество жизни». Милый доктор, онкологическим больным расскажИте…
И слова доктора Штрассер (признанного специалиста в мире по лечению ламинитов, артрозов, контрактур и других заболеваний ОДА у лошадей) спустя почти десять лет, в статье издания «British Veterinary Journal» (перевод Н. Мельниковой):
«Безусловно, есть случаи безнадёжные или почти безнадёжные, когда лошадь в связи с неправильным содержанием, эксплуатацией, травмой, либо неверно проведённым ранее лечением приобретает тяжелейшие патологии суставов и связок, справиться с которыми не представляется возможным. Основная моя рекомендация владельцам таких лошадей – наблюдать за животным, и помнить о том, что в природе лошади необходимо достаточно двигаться, чтобы не иметь проблем с дыхательной, сердечной и пищеварительной системами. Если лошадь «лишается» одной или двух ног, не может их функционально использовать, испытывает постоянную боль при движении или вообще не в состоянии двигаться, питаться, приобретает сопутствующую патологию ЖКТ и дыхательной системы – она, несомненно, подлежит эвтаназии из соображений гуманности».
Во многих европейских странах, кстати, имеется государственный ветеринарный надзор – чтобы жалость владельцев к своим питомцам не заходила слишком далеко и не превращалась в жестокое обращение.
Чувствуете? Концепция изменилась коренным образом за десять лет. Наметились какие-то границы жалости…
«Русские не сдаются».
А это – отрывок из «круглого стола» финского, немецкого и английского ветеринарных врачей-иппологов. Прошу прощения, что не даю фамилии – видео на финском, перевод прислала мне знакомая, считая, что меня заинтересует тематика. Подробности выспрашивать у неё уже не стала.
«В: -Поделитесь, с какими вопиющими случаями Вам приходилось иметь дело в вашей практике? Как изменилась статистика за последние годы, с чем обращаются к вам владельцы – хронические болезни, травмы?
О: -Очень большим остаётся процент иностранных пациентов, которые обращаются к нам за помощью. Большей частью, это русские хозяева животных, или покупатели, которым нужен осмотр животного перед совершением сделки. Очень радует тот факт, что за последние годы русские стали меньше интересоваться бракованными племенными животными, имеющими явные проблемы по психике, эсктерьеру или состоянию здоровья. Если раньше, например, они соглашались на покупку агрессивных лошадей с плохой наследственностью, но хорошим прыжком… такие лошади в нашей стране (*не знаю, кто говорит – видимо, немец), без сомнения, подлежали бы выбраковке и утилизации… То сейчас они подходят к выбору более тщательно.
…однако, должен отметить, что в последние годы особенно часто, и по скайпу, и при личных встречах, я консультировал русских владельцев животных (*имеются в виду лошади), которые ставили меня в тупик. Хозяйка кобылы с тяжелейшей посттравматической контрактурой, дисплазией сустава, и целым комплексом вторичных проблем, которые невозможно было решить ни терапевтическим, ни хирургическим путём, отказывалась подвергнуть лошадь эвтаназии, хотя были очевидны страдания животного и невозможность нормального качества жизни. Более того, через некоторое время она сообщила мне, что покрыла кобылу – я лично расцениваю это, как жестокое обращение. Жеребёнок не сможет развиться нормально и усугубит страдания матери. Я не понимаю, зачем это было сделано, тем более, что лошадь не представляет племенной ценности. Даже если бы представляла, её травмы – бесповоротная выбраковка.
И я знаю, что этот случай – не единственный в практике моих коллег. К нам обращались хозяева, которым мы однозначно советовали усыпить их коней, по результатам анамнеза, фото, видео- материалов и рентгеновских снимков. Но они не только не сделали этого, они продолжали использовать травмированных и тяжело покалеченных лошадей в племенной работе, в качестве маток или жеребцов-производителей, никак не облегчая при этом их страдания. Почти все подобные хозяева – русские…
(*говорит ветеринар Финляндии)…К нам в клинику привезли возрастного коня, страдающего множеством хронических заболеваний. Он не мог ходить, держать равновесие, всё время валился на правую сторону. Все признаки говорили об инсульте, но хозяева (*русские) потребовали подтверждения по МРТ. Я объясняла им, что не могу дать седацию лощади в таком состоянии, и посоветовала усыпить животное, которое билось, пытаясь подняться. Последовал отказ, и, если я правильно поняла нашего переводчика, они сказали «Мы будем бороться до последнего». Я не знала, как им объяснить, что последний рубеж уже наступил, и только поражалась их бездушию, и желанию тратить деньги на абсолютно безнадёжную ситуацию. По моим сведениям, конь пал через два дня».
(*видимо, говорит немец) …некоторые хозяева не могли сами оплатить визит в нашу клинику или клинику моих коллег, и лошадей привозили на благотворительные средства. Я очень рад такому количеству отзывчивых людей, но я не совсем понимаю, почему такие огромные деньги тратятся на совершенно безнадёжных животных, - мы всегда озвучиваем предварительный прогноз ещё до того, как лошадь попадает к нам, - когда можно было бы помочь другим, не столь запущенным».
Так вот, друзья мои, готовьте помидоры и тапки – я полностью на стороне ветеринаров. Я не понимаю, зачем спасать неспасаемое.
Я постоянно вижу в новостной ленте спасённых новорожденных щенков, то с территории какого-нибудь завода, то из помойки, пять штук, шесть штук, восемь...
Как правило, их забирают, отогревают, кормят… а потом начинаются проблемы. Парвовирусный энтерит, чума, их осложнения, - и километровые счета из клиник. И кого-то (самого слабого, с самыми серьёзными осложнениями) ветеринары, как правило, советуют усыпить.
И поднимается волна негодования, как он вообще посмел такое сказать.
Я стискиваю зубы, когда смотрю на фото агонизирующих собак, кошек, которых призывают спасать, спасать, спасать!
Друзья мои, я не против. Наверняка вы можете привести мне кучу примеров Божьих чудес, когда классическая агония сменялась волшебным выздоровлением.
Но мне кажется, всё-таки должна быть какая-то черта. А не баррикада и лозунг: «Русские не сдаются!».
Я не очень понимаю, как будет вести нормальную жизнь однолапая собака. Не собака, у которой нет ОДНОЙ лапы, а собака, у которой нет ТРЁХ.
Или собака, спасённая после наезда машины, но парализованная полностью, в костях которой больше железа, чем в Терминаторе. Которая при этом всё равно не в состоянии двигаться, вообще. И на все операции-реабилитации которой было потрачено, как я поняла, чуть менее миллиона рублей, собранных всем миром.
Психолог Мария Каримова и специалист по поведению животных Денис Соколов дают оценку желанию «спасать до последнего».
Мария: - Вы задумывались, почему помощь кошкам или собакам у нас в обществе стала гораздо популярнее помощи тяжело больным детям? Во-первых, у детей есть родители. Это, в понятии многих людей, перекладывает на них (родителей) ответственность за содержание/лечение детей, кроме того, многие полагают, что людям в такой ситуации проще – у них есть родственники, знакомые, и т.д. Во-вторых, в ситуации с животными люди чувствуют себя в какой-то мере богами. Животное полностью беззащитно, животное не может отказаться от помощи, животное лишено своего мнения, лишено возможности высказаться, поэтому любое действие по его «спасению» только укрепляет человека в сознании своей «божественной» ответственности. Отсюда и желание «бороться до последнего, не отступать и не сдаваться» - ведь, если животное погибнет, самомнению спасавшего будет нанесён серьёзный удар. Зачастую эти люди просто не могут смириться с гибелью живого существа, с законом природы, - и берут на себя больше, чем в состоянии вынести, и морально, и материально. Это грозит им перерасходом средств и нервными срывами.
Денис: - Я часто слышу мнение: «Зачем я буду его (её) усыплять? Он ест, пьёт, заинтересованно смотрит. Смерть – это худшее, что может случиться! Пусть живёт, сколько проживёт»
К сожалению, это не совсем так. Животные имеют значительно бОльшую, чем человек, адаптацию к хронической боли, но это вовсе не значит, что при этом они живут абсолютно счастливо. Перестаёт вставать, есть, пить, направляет взгляд «в себя» или «в никуда» то животное, которое уже вплотную подошло к последней черте. Это агония, которая бывает гораздо более длительной и мучительной, чем у человека. Некоторые хозяева считают, что животное, испытывающее постоянные страдания, должно выть, скулить, стонать, метаться. Это не так, и характерно, скорее, для внезапных острых травм или болевых приступов. Увы, животные часто становятся «заложниками» людской жалости – люди жалеют, скорее, не их, а себя – «как я буду без него?», «он мне так нужен», «пусть живёт, пока не умрёт сам». Согласен с Марией в том, что отсюда все случаи «спасения неспасаемого». Для меня ужас в том, что люди зачастую даже не пытаются облегчить страдания животного при хронических болезнях, просто полагая, что «любая жизнь лучше смерти».
Знаете, ребята, я вот думаю: ну есть же какой-то предел.
Хорошо, один ветеринар ошибся. Может, плохой. Ну два. Но когда пять человек говорят: «шансов нет, не мучайте животное!»…?
Ну ведь даже для людей есть какая-то черта.
Что такое хоспис для онкологических больных (да простят мне это сравнение родные и близкие людей, которых коснулась эта страшная беда!), как не вариант медленной, безболезненной и спокойной эвтаназии человека, которому уже помочь нельзя? И ведь никто не призывает врачей стоять с дефибриллятором над таким пациентом, чтобы не дать ему уйти...
Ведь отключают же аппараты жизнеобеспечения пациентам в коме, через какое-то время, если они не приходит в себя? Признают же повреждения мозга необратимыми?
Не откачивают же их любой ценой?
Просто подумайте, почему ЛЮДЯМ дают возможность спокойно уйти, а животных «откачивают» и «спасают» до последнего?
Я вот не понимаю. До сих пор. Интересно ваше мнение.
#спасать_неспасаемое #спасти_неспасаемое #добро_с_мозгами #спасти_любой_ценой #любой_ценой #помогите_финансово #спасение_обреченных #будешь_жить
